29.10.2018
В блокадном Ленинграде у Жени Прохоровой от голода умерли младшие брат и сестра. Она с мамой, продержавшись самое тяжелое время, едва живыми эвакуировались. Евгения Ивановна Комарова (по мужу) живет в Петергофе, 1 октября ей исполнилось 90 лет.
На просьбу поделиться воспоминаниями о жизни в блокадном Ленинграде Евгения Ивановна ответила, что ей придется выпить флакон валерьянки, потому что слишком тяжело об этом говорить, но, поколебавшись, все-таки соглашается. К сожалению, не все блокадники на это идут – тема настолько болезненная, что люди стараются к ней не возвращаться. Вместе с тем, каждый эпизод из жизни в осажденном городе – бесценное свидетельство, позволяющее увидеть, прочувствовать, запомнить немыслимые испытания, выпавшие на долю живущих рядом с нами людей.
С войной наша героиня встретилась в неполные 13 лет. Семья Прохоровых в это время жила в коммунальном бараке на правом берегу Невы. Отец сразу добровольцем ушел на фронт. Женя с мамой участвовали в оборонительных работах – рыли траншеи неподалеку от Володарского моста. Потом семья перебралась на улицу Смольного. Поселились в комнате коммунальной квартиры. Мама работала в охране института иностранных языков. Уже в сентябре, после того как сгорели Бадаевские склады, в городе начался продовольственный кризис. Прохоровы голодали. Женя пошла на помойку поискать чего-нибудь съестного и увидела кошачьи лапки с коготками... Не выдерживающие голодных мук люди ели домашних животных, и многим это спасало жизнь. Во второй раз кошки помогли ленинградцам в 1943 году, когда в город завезли четыре вагона серых котов для борьбы с грызунами. Хвостатые охотники защищали продовольственные запасы.
В ноябре, когда лютовал голод, и норма суррогатного хлеба была снижена до 125 граммов на иждивенцев, а кроме хлеба не было никакой еды, Женя опять пошла на помойку и нашла там тонюсенькую кожуру от редьки. В пищу шли собранные на земле семена липы. Мама рассказывала, как много в институте умирало студентов. Мертвые люди встречались повсюду. Санитары в серых халатах собирали умерших на улицах и в квартирах. Их складировали в подвалах домов, откуда вывозили к местам захоронений. Друг за другом умерли восьмилетний брат Коля и десятилетняя сестренка Маша. Мама пошла за хлебом, а когда вернулась, попыталась скормить его Маше. «Мама, я тебя не вижу», – сказала девочка и умерла. Женя с мамой остались вдвоем.
Всю жизнь Евгения Ивановна помнит страшную картину гибели летчика Баранова. Смольный монастырь, рядом с которым они жили, бомбили и обстреливали вражеские самолеты. Советские истребители вели с ними борьбу. Однажды на глазах Жени с неба упал человек. Он врезался в стену, и его разнесло на клочки. Женя увидела отлетевшую карточку, на ней было написано: «Баранов. 20 лет». Она скорбит о нем, как о родном человеке.
Рассказывает, что люди вели себя по-разному. Их родственница Вера Владимировна нашла хлебные карточки, но не взяла себе, понимая, что для кого-то это вопрос жизни. Карточки были именными, что помогло отыскать владельцев и передать пропажу. Женя наблюдала проявление высочайшей ответственности военных. Они везли на санках мешок с крупой, он прорвался – крупа рассыпалась. Мужчины поснимали с себя гимнастерки и то, что было под ними, ссыпали в них собранную до зернышка крупу и доставили на место.
Во время блокады дети учились в школах, и это было их подвигом. Учившихся в самую суровую зиму 1941/42 годов с уважением называли «зимовщиками». Изможденные, ослабленные дети не шумели и не бегали на переменах. Записей на уроках не вели, потому что мерзли не только худенькие руки – замерзали и чернила. Уроки длились по 20-25 минут – больше не выдерживали ни ученики, ни учителя. Когда во время уроков раздавался вой сирены, предупреждающий о налете вражеской авиации, все спускались в бомбоубежище, где продолжали заниматься. Во время учебы в школе, в октябре 1943 года, Женя вступила в комсомол. В райком ВЛКСМ, где проводился прием, шли пешком 20 км. Несмотря ни на какие трудности и лишения, членские взносы платила каждый месяц. У нас есть повод поздравить Евгению Ивановну со столетием ВЛКСМ, широко отмечаемым в эти дни. Она ровно на 10 лет младше этой организации, и родилась с ней в одном месяце. Комсомольская закалка пригодится ей в рядах КПСС, в которой Евгения Ивановна вела активную работу. Но до этого еще предстоит дожить.
Жизни девушки и ее мамы буквально висели на волоске, когда появилась возможность эвакуироваться. О жителях Удмуртии, куда их доставили, Евгения Ивановна вспоминает с большой благодарностью. «Нас очень радушно приняли, окружили заботой. В Удмуртии люди никогда между собой не ругались, а осиротевших детей сразу расхватывали».
Вернувшись в Ленинград, Евгения поступила в медицинское училище, готовившее фельдшеров-лечебников. Училась в историческом здании Крестовоздвиженской общины сестер милосердия на Фонтанке, 154. Первую акушерскую практику проходила в Ломоносове. Очень любила принимать роды, слышать плач появившегося на свет младенца. «Это самая сладкая музыка», – говорит Евгения Ивановна, и глаза ее наполняются нежностью.
После окончания училища работала в Военно-медицинской академии, в институте акушерства и гинекологии им. Д.О. Отта. Она была очень востребованным специалистом. Больные искали ее и просили, чтобы она участвовала в их операции, чтобы именно она принимала роды. Впоследствии она освоит технику массажа и в этом тоже найдет призвание. При упоминании о любимом деле, ее чуткие пальцы имитируют массирующие движения. В общей сложности Евгения Ивановна посвятила гуманной профессии 45 лет, оставив у пациентов и коллег добрую память о себе.
Уцелев в блокадном аду, Евгения Ивановна всегда ценила чужие жизни, помогала появляться на Божий свет новым, боролась за здоровье людей, служила им верой и правдой. «Если мне суждено было остаться в живых, я должна была оправдать этот дар судьбы», – говорит она. Десятилетия прошли с той страшной поры, когда девочка-подросток переносила недетские, да и не взрослые тоже, испытания голодом, смотрела смерти в лицо, а память не отпускает, не дает забыть тот самый вкусный горький хлеб в блокадном городе. С тех пор всю жизнь и поныне Евгения Ивановна держит в запасе по нескольку кусочков хлеба насущного.
Наталья Рублева
Фото автора и из семейного архива
