PRO Петергоф: проект по продвижению краеведческих знаний

Петергоф. Сессия окружного суда в Кронштадте. 14.02.2020

Петергоф. Сессия окружного суда в Кронштадте.

Газета «Кронштадтский вестник»
14 февраля 1886 года
Петергоф. Сессия окружного суда в Кронштадте. Затем было приступлено к разбору последнего в эту сессию дела об отставном унтер-офицере лейб-гвардии Уланского полка Ахмедзиане Абдрухманове, обвиняемом в поджоге. Дело было чуть ли не самое выдающееся по числу свидетелей и обещало затянуться разбором на два дня. На разбор этого дела много явилось единоверцев подсудимого от татар, несколько из Петергофа, Кронштадта, но и Петербурга и других окрестных мест. Для привода к присяге татар-свидетелей в зало суда прибыл мулла в белой чалме и серебряною, на станиславской ленте, на шее медалью. На обычный вопрос о звании подсудимый чистым русским языком объявил свое звание, что ему 41 год, неграмотен, женат. Из вызванных 49 свидетелей не явилось: вследствие смерти — 1, по болезни — 4, за неполучением повестки — 6 и 2 — не представивших уважительных причин своей неявки; последних суд оштрафовал на 5 рублей каждого. Выбор присяжных происходил из 24 человек, старшиною был избран Д. Е. Адамович. Экспертом был приглашен кронштадтский печных и кровельных дел мастер Смирнов. Из обвинительного акта видно, что 14 января 1879 года в Петергофе, в деревянном доме Лопашева,  в квартире отставного унтер-офицера Абдрухманова произошел пожар. За полчаса до пожара подсудимый уехал в Петербург. Уезжая, он запер спальню на ключ, который взял с собою, чего раньше не делал. Когда послышался запах гари и сломали двери, то увидели, что на лежанке горели тряпки, которые тут же и погасили, около них стояла баклага с керосином. Имущество было застраховано в обществе «Саламандра» в 2600 рублей, по оценке пожара его оказалось на большую сумму. Прибывший после пожара из Петербурга подсудимый заявил через несколько дней, что у него пропало из запертой шкатулки, стоявшей в спальне на шкафу, 1100 руб. кредитными бумажками, 60 турецких золотых монет и 100 русских полуимпериалов; шкатулка оказалась сломанною. Сначала Абдрухманов был привлечен к ответственности по обвинению в поджоге, но так как не было достаточно улик и притом имущество в его квартире оказалось более застрахованной суммы, то следствие было прекращено.

16 сентября 1883 года, в г. Петергофе, в доме булочного мастера Гербера, в квартире Абдрухманова произошел пожар. Самого подсудимого во время пожара дома не было, он утром уехал в Петербург. Бывши еще дома, он под разными предлогами высылал из квартиры свою кухарку и велел к своему приезду истопить круглую железную печку, что она и исполнила. Положенные в ней дрова загорелись быстро, и когда она увидела, что в запертой на замок спальне начался пожар, тогда она крикнула подмастерье, который выломал двери и потушил пожар, причем в спальне оказалось: солома, рогожи и кадушка, облитые керосином, а в печке выломаны кирпичи. Имущество было застраховано в обществе «Саламандра» в квартире в 2500 рублей и экипажи — в 900 рублей. Из свидетельских показаний видно, что дела его шли плохо, опаздывал платить за квартиру деньги, в квартире имущества оказалось хлам, стоющее, по словам полицмейстера Вогака, не более 40 руб.; в магазине рублей на 300 или 400. За неделю до пожара жена увезла в Петербург много узлов, и он перевел своих лошадей и два узла к брату. Вследствие сего отставной унтер-офицер Абдрухманов обвиняется в том, что 14 января 1879 года, проживая в г. Петергофе в доме Лопашевой и 16 сентября 1883 года в доме жены Карла Герберта, поджег свое имущество с целью получить премию с общества «Саламандра», причем пожар грозил опасностью другим лицам.
По обоим поджогам подсудимый виновным себя не признал, почему приступлено было к опросу свидетелей, которых было: православных — 22, лютеран — 5, католиков — 1, магометан — 7 и евреев 2 — человека. Брат подсудимого пожелал давать показания. Лиц христианского вероисповедания приводил к присяге священник А. И. Таратин, магометанского — татарский мулла, а иудейского —председатель. У подсудимого два защитника присяжных поверенных.
Свидетель домохозяин Лопа-шев: Теперь я все позабыл, что показывал в то время у судебного следователя, то и верно. В комнате была лежанка, потолок был сильно закоптевшись, не видел тряпок и не слыхал запаху керосина.
Ввиду запамятования свидетельских показаний прокурор просил прочитать его показание, данное на предварительном следствие, из которого видно, что, по словам тушивших пожар, на лежанке горела свечка, лежали тряпки и стояла бутылка керосина, подсудимый приехал через 1/2 часа после пожара, деньги платил исправно.
Подсудимый: О пожаре ничего не знаю, так как меня в то время в Петергофе не было, а был в Петербурге. Квартира и комнаты, где загорелось, заперты не были. Пропало 1100 рублей кредитными деньгами, 60 турецких золотых и 100 русских полуимпериалов, которые хранились в шкатулке, а последняя стояла в платяном шкафу в спальне и замок в ней оказался сломанным, деньги не нашлись. Имущество было застраховано в 2600 рублей. После пожара имущество описали и оценили, и нашли, что оно стоит больше, так как было много вещей, которые не были внесены в опись при страховании.
Читаются: уведомление правления общества «Саламандра» о страховании в 2600 руб. и опись имущества, подписанная оценщиками Чечиновым и Левицким.
Подсудимый объявил, что он портной, имеет магазин готовых платьев, кумысное заведение, кроме того, для извоза держит лошадей.
Читается протокол осмотра квартиры после пожара, из которого видно, что потолок закоптелый, на лежанке подсвечник со свечкою в груде тряпок и баклага с 9 фунтами керосина.
Свидетель Бакарев, подмастерье: Жил у подсудимого, когда он уезжал, всегда оставлял ключ у кухарки, но в этот день не оставил. Накануне пожара позвал меня, и мы вместе с ним вытащили платяной шкаф в спальню, он был очень тяжел. В этот же день, призвав меня, сказал: «Ты просил у меня денег, получи весь расчет, но от места я тебе не отказываю». Получив деньги, я пошел в кабак за водкою и увидел, что лошадь запряжена,  и хозяин вместе с кучером поспешно пришли и уехали. Сходив за водкою, я пришел на кухню к кухарке Абдрухманова, моей сожительнице, и только начал пить водку, как услышал запах гари, начал смотреть и увидел, что дым выходит из комнаты.  Я сломал дверь и увидел, что горят на лежанке тряпки и стоит бутыль с керосином, я потушил и дал знать полиции. Конюшни, в которых стояли лошади, были позади и конечно сгорели бы.
Читается показание умершего Кривцова: Про Абдрухманова ничего худого сказать не могу.
Левшинский, частный пристав: Самого подсудимого не застал дома, прислуга и мастеровые были сильно выпивши, дверь была сломана, и пожар потушен: с керосином на столе стояла фляга и незапертая шкатулка, из которой, по заявлению Абдрухманова, было похищено около 2000 рублей. Подсудимого знает за человека хорошего. Что касается до заявления о краже денег, то этому не верит.
Этим окончилось судебное следствие по первому поджогу.
Свидетели по второму поджогу.
Г. Вогак, полицмейстер г. Петергофа. Объезжая город, я узнал, что на Петербургской улице, в доме Гербер, пожар, когда приехал на место пожара, то услышал, как кто-то из толпы сказал: «… ловкий, поджег и сам уехал». Пожар был прекращен. Когда я вошел в комнату, где горело, почувствовал под ногами мягко, нагнулся, поднял мочалу, от которой сильно отдавало керосином. На месте пожара оставался долго, так как послал свою лошадь за судебным следователем, это время приехал Абдрухманов, я его спросил: «что, не выгорело» и приказал жандарму арестовать. Когда он шел в полицию, то он бросил какому-то проходившему татарину бумажник, за что подсудимого жандарм ударил по рукам ножнами шашки. В печке увидал пролом, в котором была засунута веревка; видно было, что кирпичи недавно выломаны. Оставшийся хлам в квартире стоит не более рублей сорока.
Читается протокол осмотра квартиры, в котором подробно описано расположение квартиры. Через пять дней после пожара составлен был дополнительный протокол осмотра, в котором показано в 20 пунктах много вещей, как то: серебряные и мельхиоровые ложки и проч., почему-то пропущенные в первом осмотре.
Защитник просил присяжных обратить внимание на эти протоколы. Прокурор обратил внимание, что пол был покрыт соломою, и валялись тряпки с запахом керосина.
Прочитывается пригласительное письмо шурина подсудимого приблизительно следующего содержания: «Просим тебя почтить семейный праздник по случаю выдержания экзамена и перехода в другой класс моего брата, потому приезжай 16 сентября в 3 часа обедать». Подсудимый дает объяснение, что насчет пролома в печке ничего не знает, печка была топлена накануне, в этот же день топить приказания не отдавал. Убыток от пожара определить не может, имущество в магазине застраховано не было, так как страховое общество его на страх не приняло. Лошадей во время пожара было 6.
Два свидетеля, Конев и Васильев, мастеровые, показали, что кухарка топила печку, закрича-ла — «пожар!», они сломали двери и потушили; когда приехал полицмейстер, то пожар уже был потушен. Васильев в комнаты не входил и кадки не видал.
Председатель к свидетельнице Никитиной: «Худо слышите, да еще закрыли платком уши, снимите платок». Она показала, что жила в кухарках, хозяин сказал, что едет к жене, которая гостила у матери, печки топить не приказывал. Посылал раза три в разные места. До пожара печку топила раза два. Бураншева была у ней в гостях, муж ея жил у хозяина в извозчиках, она часто оставалась и ночевать.
Свидетель Гербер, домохозя-ин. В комнате была солома,  в печке пролом; в квартире давно не был, лошадей меньше пяти не было, подмастерьев бывало и два, и три человека, платил исправно, но иногда посылал к нему свою дочь за деньгами. Раньше, в 1882 году, был еще пожар: загорелось у соседей и загорелись свидетеля конюшни,  в которых был овес подсудимого, причем последний заявил убытку 1000 руб. и просил свидетеля заплатить ему 200 руб. убытков, имущество застраховано не было. У жены подсудимого была хорошая ротонда.
Шумилов, агент страхового общества. О пожаре ничего не знает, имущество было застраховано в 2500 руб., экипажи —  в 900. Предлагал принять на страх имущество и товар в магазине, но он, на основании инструкции общества, ввиду опасности отказал. В 1885 году пожарных убытков никому не платил. Лошади застрахованы не были, при осмотре имущества не был. Убытков по пожару в 1879 году выдано только 8 руб., подсудимый просил 100, по пожару в 1883 году никаких убытков не получил.
Свидетель Асмус: Был в квартире подсудимого, видел пролом в печке, на полу лежала солома, пахло керосином, кто положил ее — не знаю. Незадолго до пожара подсудимый взял у свидетеля ножовку, говоря, что ему нужно пропилить дыру, получил ее обратно во время следствия. Ножовка узенькая, не особенно толстая, но пилить ею железо очень трудно.
Свидетели: Литневич, Павлов, Парамонов, Абдрухманов (брат подсудимого) показали, что про пожар ничего не знают, но первые три заказывали у него платья, остались довольны, Литневич был поручившись за другого в 200 рублях.
Колонист Нар: Спустя две или три недели после пожара вывез на своих четырех подводах имущество подсудимого, вместе ним вывозили еще два других извозчика, которые возили и на другой день. Имущество состояло из хорошей мебели и других домашних вещей.
Эксперт Смирнов пояснил устройство ходов для дыма в трубах железных печей. При хорошей тяге дым пойдет в трубу, если она открыта, в противном случае он будет пробиваться в малейшую трещину. Пламя при открытой трубе в пролом не пойдет, при закрытой же трубе пламени не будет, так как дым его заглушит. Такое отверстие можно пробить молотком или каким-нибудь другим тупым орудием, но пропилить железо ножовкою невозможно.
Защитники просили прочитать удостоверения: первое о том, что следствие о пожаре 1879 года было прекращено производством, а затем возобновлено вновь, и второе, что с 16 сентября 1883 года по 22 марта 1885 года подсудимый находился под стражею и выпущен на поруки с залогом в 15 000 рублей. Суд уважил ходатайство и прочитал оба удостоверения. Прокурор поддерживал обвинение.
Защитник, присяжный поверенный г-н Марков, сказал приблизительно следующее: у подсудимого в продолжение четырех лет было совершено три поджога. В одном случае имущество не было застраховано, поэтому он и не привлекался к ответственности. Получил же по первому пожару только 8 рублей, а по второму высидел  1 1/2 года в тюрьме. Первое дело прекращено, так как приготовлений к поджогу не было, а были только тряпки, которые от неизвестной причины затлели. Имущества оказалось не более, чем застраховано, поэтому спрашивается, была ли выгода подсудимому совершать поджог? Никакой. Преступления нет, так как совершать его нет смысла. Таким образом, казалось бы, что дело о первом поджоге должно было окончиться. Нет, оно снова всплывает наружу при втором поджоге. При втором поджоге более подозрений. Уехал в Петербург, на семейный праздник, что это правда, доказывает свидетель и письмо шурина; полицмейстер приезжает на пожар и слышит в толпе кто-то говорит: «ловко, поджег и сам уехал».
Этот свидетель, арестовав подсудимого, послал за судебным следователем, сам себя выдал головою, потому что приступил к следствию уже с предвзятостою мыслью о виновности Абдрухманова. Была ли какая-то польза для подсудимого совершать поджог? Была, говорит полицмейстер, потому что имущества в квартире было не более как на 40 рублей. Между тем, частный пристав же говорит, что его было руб. на 300–400, городовой, что в кухне много медной посуды, а колонист Нар, что в первый день вывезли на 6 возах, да еще возили и на другой день.
Спрашивается, неужели имущества ценностью в 40 руб. хватило бы на десяток возов? Первый осмотр производится торопливо, так как через 5 дней производили вновь, и оказалось, что в первый раз просмотрели много вещей: медную посуду, мельхиоровые и серебряные ложки, шелковые дорогие платья и другие. Да и при втором осмотре они все-таки промахнулись и не видали ни швейной машины, ни лошадей. Мне кажется, что швейная машина и лошади не иголка, чтобы не могли не броситься в глаза при осмотре? Отчего это получилось. Потому, что люди, производившие осмотр, приступили к нему готовым взглядом, тогда будет понятно, что шелковые платья покажутся за тряпки, а швейная машина и ценные вещи за мусор.
Обращаюсь теперь к обвинению. Отчего вы не дали данных для обвинения? Ваш протокол осмотра не может служить уликою, так как он составлен при готовом на преступление взгляде, поэтому выносить по нему обвинительный приговор невозможно. Не обращено внимание на сбежавшийся на пожар народ, который спасал имущество, и кто не знает, как эти люди умеют спасать себе в карман. Обвинительным актом становится в улику жене подсудимого, что она взяла с собою узел с бельем? Что это такое? Я полагаю, что, отправляясь в дорогу на несколько дней, да притом с дочерью, нельзя же ехать в одном платье?
К обвинению подсудимого отнеслись очень сочувственно, принималось во внимание все, относились ко всему крайне подозрительно, даже 4 рубля, взятые когда-то подсудимым в долг, не забыты. Имущество вывезено на 6 подводах, значит, имущество было, и обвинение не доказало, что его меньше застрахованной суммы. Где же тогда основание и фундамент для обвинения? Раз тянете человека к суду и садите его на позорную скамью, необходимо доказать его виновность и не пропускать ничего. Почему здесь не обращено внимание, что на нарах в мастерской оказались тряпки, облитые керосином? Кухарка нам говорила, что была в магазине и у нее была в гостях жена извозчика, которая часто ночевала. Сохрани меня Бог обвинять кого-либо в преступлениях, и притом таких тяжких, но почему не спросили ее? На следствии и здесь кухарка объяснила, что хозяин ей о топке печи ничего не говорил. Пролом в печке не мог иметь значения. Пила или ножовка ровно ничего не значила в этом деле, так как, по словам эксперта, пилить ею железо невозможно. Вред от пожара был подсудимому, так как сгорели магазин с товаром и лошади, которые не были застрахованы. Если мои доказательства еще не убедили вас, господа присяжные заседатели, то прошу принять во внимание, что подсудимый уже просидел 1 1/2 года в тюрьме; но, по моему мнению, в настоящем деле доказательств нет,  и кроме оправдательного приговора я от вас никакого другого не ожидаю. Другой защитник, тоже присяжный поверенный, отказался от произнесения защитительной речи.
Возражения сторон не последовало. На решение присяжных было поставлено два вопроса одной и той же редакции, только с изменением годов: доказано ли, что отставной унтер-офицер лейб-гвардии Уланского полка Ахмадзин Абдрухманов 14 января 1879 года и 16 сентября 1883 года, с намерением получить денежную премию за имущество, застрахованное в страховом обществе «Саламандра» (поименована сумма), умышленно поджег здание, где жили его люди, сам скрылся, и пожар был потушен другими людьми.
После четверти часа совещания, присяжные возвратились в зало и просили осмотреть  вещественные доказательства. Просьба их судом была уважена и когда они окончили осмотр, то председатель предложил сторонам продолжать прения; но стороны отказались, и присяжные опять удалились в совещательную комнату, откуда вышли через несколько минут и вынесли по обоим вопросам оправдательный приговор и подсудимый был объявлен от суда свободным.
(В статье упоминается домовладелец Карл Герберт (Гер-бер) по Петербургской улице. Журналист или умышленно исказил фамилию домовладельца, или это его ошибка, так как в указанные годы на Санкт-Петербургской улице (ныне одноименный проспект) находилось имение булочного мастера Карла Васильевича Гербольдта, о чем свидетельствуют архивные документы и официально выпускавшиеся тогда типографским способом Табели нумерации домов города Петергофа. — В. Гущин.)


Возврат к списку